Скромное ленее творчество.

[Spiteful liar]

Фанф, написанный мной от чистого безделия и в творческом экстазе от предыдущих успехов написания кое-чего. Главным героем является мой собственноручно сотворенный персонаж, не мало известный на одной из ролевых, к сожалению, ныне закрытой на неопределенный срок. Местом действия же является UK в обработке миров Гарри Поттера. Однако к нему события, описанные в этой небольшой зарисовке из жизни Йена Грэйва, не имеют к мальчику-со-шрамом никакого отношения. А вообще, это попросту очередной Бред Бредович.

Кликай, не стесняйся.)

12 сентября, среда
Ничто в этой жизни не проходит бесследно, и неминуемо наступает время расплаты. Даже за самые мелкие проступки, будь то кража жевательной резинки в магазине или попадание в голубя из рогатки, приходится платить. Если не деньгами, то уж точно нервными клетками. Йен почувствовал, как сползает к носу холодящая кожу капелька пота, и поспешно смахнул ее свободной рукой. Он обмакнул перо в чернильницу и сделал новую пометку на листе пергамента, исписанного вдоль и поперек. Очередное творение неизвестного графомана далеких времен постепенно обретало истинный смысл. Тяжело переводить стихи, тем более потому, что в юноше никогда не возникало особой тяги к поэзии. Но, все же, это куда лучше осточертевшей поваренной книги, над которой он работал уже добрых три недели. По непонятным для самого Йена причинам, работодатель никогда не позволял действительно важным, наполненным стоящей информацией книгам попасть к нему в руки. Возможно, считал девятнадцатилетнего парня дилетантом, что исказит содержание старинных рукописей, или попросту опасался его порою чрезмерного любопытства. Впрочем, даже если дело не в нем, то мистеру Розенбергу стоило бы тщательнее охранять шкафчик со всей той пыльной макулатурой, что он любовно звал историческими документами.
Как только мерный скрип пера стих на пару минут, за стеллажами в глубине лавки послышались шаги. Возле письменного стола буквально материализовался немного тучный пожилой человек. Несмотря на то, что много лет прихрамывал на левую ногу, он умудрился сохранить быстроту передвижений и даже некую грацию, с которой лавировал между полками, уставленными его драгоценными «сокровищницами знаний». Остановившись в паре шагов от стола, мужчина бросил на Йена пристальный взгляд через стеклышки аккуратных очков в золотистой оправе на крючковатом носу. Они сидели так, словно кто-то приклеил их к переносице, и никогда не съезжали, хотя единственной вещью, скреплявших очки и хозяина была лишь тонкая цепочка, скрывавшаяся из виду где-то за накрахмаленным воротничком старательно выглаженной белоснежной рубашки.
- Вы не слишком торопитесь, как я погляжу, мистер Грэйв. Надеюсь, мне не требуется напоминать, что перевод должен быть окончен к пятнице. Завтра вечером я хочу видеть его на своем столе, иначе деньги за позднюю коррекцию я удержу из вашей зарплаты, - сказал он, растягивая слова. Иногда Йену казалось, что для работодателя было маленьким хобби читать все нотации нараспев, чтобы каждое слово успело перевариться, переработаться и отложиться где-то на подкорках мозга собеседника.
- Как угодно, мистер Розенберг, - спокойно ответил парень, не поднимая головы, и записал еще несколько слов на черновик. Не хотелось сейчас встречаться со старым ворчуном взглядами, а такая тактика поведения всегда помогала поскорее избавиться от его компании.
Как и ожидалось, мужчина лишь качнул головой, вложив в этот жест свою любимую фразу: «Что за молодежь нынче пошла, никакого уважения», и скрылся за стеллажом. Йен вздохнул с нескрываемым облегчением и прикрыл глаза, силясь сконцентрироваться на работе. Однако в голову лезли мысли, совершенно не связанные с переводом стиха. К слову, тот был с явным религиозным уклоном. Сознание будто объявило забастовку, подкидывая все новые и новые картины вчерашнего дня, не желая направлять энергию фантазии в полезное русло. Все образы в голове были какие-то приторные, преувеличенно яркие и не способные вызвать у Грэйва ни капли положительных эмоций. В пятый раз перечитав строчку, он, наконец, понял ее смысл. Но, стоило только записать удачную догадку на пергамент, как мысли тут же снова удалились от стихов.
А, может, не такая уж большая разница. Между ними и нами. Дело ведь только в отношении к магглам. Они считают, что их надо оберегать, скрываться, как горстке жалких трусов. Мы же, напротив, хотим указать им на их истинное место. Волшебники сильнее. Такова наша природа, и никто не станет этого отрицать. Так зачем же прятаться, когда можно выйти из тени и жить так, как подобает благородным магам? Конечно, в средневековье устраивали охоту на ведьм, но тогда нас было куда меньше, да и народец в те времена жил чересчур суеверный... Волшебники с радостью бы давно подмяли магглов под себя, но многие, и министерство в купе с Орденом Феникса в первую очередь, критикуют наши методы. Что ж, жертвы в любой войне неизбежны. Но это лишь небольшие потери ради общего блага, а потом – победителя не судят.
Вот только эти глупцы выбирают «правильную» сторону. Прикидываются добрыми и хорошими, но ведь и сами не брезгают запрещенными заклинаниями. Так они с легкостью в одночасье лишили Йена родителей. Если бы не учеба в Хогвартсе, он и сам мог попасть под удар в тот осенний день.
Прошло уже несколько лет с того момента, как парень начал жить один. Из родственников у него осталась лишь двоюродная сестра матери с семьей, но она никогда не была настроена дружественно по отношению к своим родственникам. Йену даже не приходилось с ней встречаться, хотя он знал – у нее есть дочь, лет на девять младше него самого. Однако Грэйв предпочел жизни с тетей самостоятельное существование. В конце концов, родители были далеко не бедными людьми, и наследство позволяло снимать небольшую квартиру. Конечно, парню хотелось временами оставить родные места и перебраться куда-нибудь в Лондон, поближе к основным событиям магического мира. Но в Ирландии подвернулась неплохая работа, приносившая стабильный заработок, да и друг отца, взявшийся ему помогать, также стал очень веской причиной, чтобы повременить с переездом.
Во многом именно благодаря мистеру Россу Йен смог стать обладателем темной метки, которой гордился и которую временами рассматривал, стараясь запомнить каждую черточку татуировки, каждый миллиметр устрашающего рисунка, наводящего ужас на простого обывателя магического мира. Для юноши заработать право носить метку аж в девятнадцать лет было неслыханным счастьем. Всего каких-то три месяца назад на его левом предплечье пригрелась жгучая боль, обратившаяся этим пропуском в круг приближенных самого Темного Лорда. Только эта радость была замешана на куче обязанностей, сопряженных с большим риском. Однако Йен уже давно сделал свой выбор, долго шел к этому судьбоносному моменту и не собирался теперь отступать.
Парень отложил перо и еще раз окинул взглядом результат своих стараний. Все казалось жутко недоработанным. Он знал - предстояло всю ночь править перевод, ежеминутно отправляя скомканные листы пергамента с неудачными вариантами в противоположный угол комнаты. Йен специально поставил туда корзину для бумаг и от случая к случаю практиковался в меткости. Кстати, в девяти из десяти случаев он попадал точно в цель. Грэйв осторожно собрал свои перья, чернильницу и пергамент с работой, предварительно убедившись в том, что чернила просохли и не превратят недельный труд в скопище клякс по дороге домой. Он привычно попрощался с мистером Розенбергом, закинул ремешок сумки на плечо и, осторожно прикрыв за собой дверь (хозяин лавки буквально приходил в бешенство, если колокольчик над ней звонил не по делу, ссылаясь на то, что не может работать, когда его каждую секунду отвлекает небрежный мальчишка, для которого не существует понятия «уважение к чужому труду»), побрел в сторону дома.
Йен надеялся, что прохлада вечернего воздуха поможет привести в порядок мысли. Однако всю дорогу до квартиры в доме по улице Чеслер его не покидало чувство, словно за ним следят. Отделаться от ощущения чужого взгляда, где-то чуть пониже затылка, удалось, лишь захлопнув позади себя дверь. Парень бросил сумку возле входа и прошел в кухню. Та не отличалась большими размерами и была достаточно скромно обставлена, под стать остальным комнатам. Не то чтобы Йен был поклонником аскетизма, но особой потребности в роскоши никогда не испытывал. Да и снимать квартиру в немагическом квартале обходилось куда дешевле, а при нынешнем положении вещей парень не мог позволить себе расточительства.
Достав из холодильника тарелку с салатом из местного бистро, парень сел за стол и отодвинул в сторону рюмку, которая стояла тут с вечера, источая резкий запах алкоголя. Вчерашней дозы абсента хватило, чтобы немного снять напряжение и даже уснуть. Поразительно, что в тот раз удалось забыться сном без сновидений. Йену почему-то казалось, что ночью его непременно будут мучить кошмары. А вот аппетит к нему, похоже, так и не вернулся. Покрутив пару минут вилку в пальцах, юноша отправил салат обратно в холодильник до лучших времен. Хотелось выпить, но ставить эксперименты по влиянию спиртного на свой организм притом, что желудок пустовал уже вторые сутки, он так и не решился. Вместо этого Йен облокотился на широкий подоконник и достал из шкафчика над плитой пепельницу и сигареты. Приоткрыв окно, парень прикурил от палочки – как и большинству молодых магов, ему еще не надоело это забивание гвоздей микроскопом. Закатное солнце расцветило небо всеми оттенками фиолетового и красного, отчего казалось, что облака объяты пламенем. Какая-то пожилая дама гуляла с ленивым пуделем, резвились вдалеке соседские детишки, а из окна четвертого этажа на них взирал, неспешно выпуская клубы дыма, Йен Грэйв, чей послужной список пожирателя смерти пополнился вчера еще одним пунктом – убийством.

11 сентября, вторник
Вот незадача, а день ведь начинался так хорошо... Йен попытался скрыться в безлюдном проулке и аппарировать куда-нибудь подальше отсюда, но парень из Ордена, похоже, имел память на лица не хуже, чем сам Грэйв.
Наверняка его тоже приставили поглядывать за этим министерским хлыщем. Что же ты за птица, Норман Квинс, если твоей персоной интересуются по обе стороны баррикад? Но с этим позже, сначала надо поприветствовать гостя, как следует.
Следом за пожирателем в проулок зашел, озираясь и на ходу вытаскивая из кармана палочку, крепко сбитый коренастый парень немногим старше Йена. С их прошлой встречи он запомнился лишь трусливым поступком, лишенным всякой чести. Тогда Грэйву пришлось несладко: если бы не своевременное появление коллеги-пожирателя, лежать ему на холодном полу, слушая выкрики «Круцио!» до потери сознания. Прокушенный язык и полный рот кровавой слюны – это все мелочи, издержки профессии, а вот удар в спину – повод для вендетты. Йен даже не знал имени оппонента, что, впрочем, было взаимно, но ничуть не мешало обращаться с ним, как со старым знакомым. Он повернулся в сторону орденовца и, хладнокровно смерив того взглядом, наставил на него палочку.
- Удивлен. Целых шесть секунд ты был позади, а я все еще не получил круциатуса в спину, - сказал пожиратель, и уголок его губ дернулся, на короткий миг демонстрируя противнику его фирменную полуулыбку. И не понять, проявлением чего она являлась в большей степени: насмешки, агрессии или же старательно скрываемого напряжения, по случайности прорвавшегося наружу.
- Ты заслужил это, - с вызовом ответил орденовец. Его голос звучал хрипловато, словно тот еще не до конца сломался. Хоть разница в возрасте у него и Грэйва явно небольшая, но парню было лет двадцать – двадцать пять, не меньше, что не оставляло сомнений: он всего лишь простудился.
- Неужели? Заслужил на столько, что ты, благородный член Ордена Феникса, собрал свою волю в кулак и наказал злого пожирателя смерти геройским заклинанием исподтишка? Похвально. Я бы даже поаплодировал, но руки, к сожалению, заняты, - вот теперь Йен действительно осклабился. Куда-то улетучились взвинченность и беспокойство, уступая место холодной жажде мести. Бой еще не начался, а Грэйв уже чувствовал себя победителем – так ловко приструнил эту трусливую шавку Дамблдора.
- Да как ты смеешь, - процедил сквозь зубы орденовец. Красная вспышка сорвалась с кончика его палочки и устремилась к Йену со скоростью пули, готовясь прервать его ликование в честь маленькой победы.
- Протего! – сказал пожиратель, отклоняя атаку. Настроение стремительно улучшалось. Он добился того, чего и хотел: оппонент был выведен из равновесия. Пусть бесится – злость только мешает во время схватки, - Инкарцеро! – скомандовал своей палочке Грэйв. Однако и его попытка подловить противника не увенчалась успехом.
И тут произошло то, чего Йен никак не мог ожидать. Орденовец лишь сделал едва уловимый намек на шевеление губами, когда пожиратель ощутил на себе всю мощь его заклятия. Парень слишком поздно осознал, что тот использовал невербальную магию. За это Йен жестоко поплатился. На него словно обрушился град ударов невидимой дубины: первый толкнул его в грудь с такой силой, что вышиб весь воздух из легких, второй попал под колени, заставляя жертву пошатнуться, а третий же довершил начатое – меткий удар по затылку заставил Грэйва рухнуть на землю. Он едва успел подставить руки, чтобы не угадить лицом в горсть осколков разбитой пивной бутылки, лишь чудом оставшись в сознании. Голова кружилась, до сих пор не получалось вдохнуть а, где-то под волосами, уже добравшись до шеи, растекалось ощущение чего-то теплого.
Орденовец торжествовал: теперь он – хозяин положения. Его хохот раскатами грома прокатился по сознанию Йена, который, наконец, смог втянуть прохладный воздух осеннего вечера и тут же закашлялся. Внутри где-то неприятно хлюпало, а во рту уже появился знакомый привкус железа. Но пожиратель упрямо поднялся с колен и встал во весь рост, придерживаясь за фонарный столб, оказавшийся поблизости так кстати. Если взглядом можно убить, то его противник вмиг рассыпался бы горсткой пепла. Но тот, на несчастье Грэйва, стоял целехонький и, к тому же, с мерзкой ухмылкой на лице.
- Что, добавки захотел? – наигранно вежливым тоном спросил орденовец и совершенно не магическим способом ударил Йена в челюсть. Кулак у этого детины был мощным, как и весь его владелец: теперь понятие «искры из глаз» перестало быть для пожирателя всего лишь метафорой. В голове загудело с удвоенной силой, повсюду крутились черные мушки, мешая смотреть, а разбитая губа отчего-то щипала. Грэйв стер тыльной стороной ладони кровь с подбородка и полным ненависти голосом хрипло сказал в сторону не ожидавшего сопротивления волшебника: «Круцио».
Теперь настала очередь противника валяться в пыли и корчиться от боли. Его полные ужаса глаза отчаянно метались от Йена к отлетевшей на добрых три метра палочке и обратно, пока не накатила очередная волна болезненных судорог.
- Не люблю оставаться в долгу, - прохрипел Грэйв, не отводя палочки. Он бы рассмеялся врагу в лицо точно так же, как сделал тот минутой раньше, но ребра отзывались резкой болью при любой попытке сделать мало-мальски глубокий вдох. Глядя на орденовца, Йен вспомнил авроров, от чьих рук погибли его родители. Он до сих пор не знал их имен, но надежда на расправу никогда не покидала юношу, накапливая в нем ненависть и презрение к таким, как этот парень. Грэйв понял, что убьет его. Не только потому, что тот его выследил, что пытался унизить или смеялся в лицо, нет. Потому что Йен хотел это сделать.
- Авада кедавра.
Победа. А победа ли? Парень оттащил труп орденовца за мусорные баки и прикрыл его стенкой от выброшенного шифоньера, который даже не поленились разобрать на части бывшие хозяева. Теперь оставалось только убедиться, что никого поблизости нет и аппарировать домой.
Чем дальше от событий в переулке, тем паршивей становилось. Йену пришлось перевести на себя едва ли не большую часть аптечки: костерост для пострадавших ребер (не надо быть доктором, чтобы понять: парой трещин тут не обошлось), повязка на голову с заживляющей мазью и хорошая доза спиртного в профилактических целях. Но речь не только об этом.
В пылу битвы действуешь быстро, исходя лишь из одного простого закона: или ты его, или он тебя. Тогда сказать заученную давным-давно формулу заклинания и отнять жизнь противника не составляет особого труда. Напротив, это обещает стать чем-то вроде достойного завершения битвы, поставить жирную точку возле твоего имени в графе «победитель». Вот только в тот момент не задумываешься о том, какую цену придется заплатить после такого триумфа. А ведь перспектива совсем неприглядная: лицо жертвы, с распахнутыми от удивления и страха глазами, буравящими пустоту, в своих ночных кошмарах. Еще есть липкий страх, когда, при любом шорохе за спиной, начинает бешено колотиться сердце, стараясь выпрыгнуть из груди. Вдруг кто-то видел? Вдруг кто-то знает? Вдруг кто-то придет отомстить, пока ты спишь? И ничто лучше не справится с зарождающейся паранойей, чем алкоголь и снотворное.

13 сентября, четверг
Время, время... Йен вспомнил о его существовании лишь, когда было далеко за полночь. Мерное тиканье механического будильника вдруг стихло, отдавая весь слух парня в безраздельное властвование стрекота цикад и гула старенького холодильника за спиной. Грэйв даже не сразу понял, что произошло. Только почувствовал: чего-то не хватает. Затушив очередной окурок в пепельнице, он убедился, что в открытой буквально полтора часа назад упаковке осталась всего пара сигарет. Йен с досадой покачал головой и повернулся к полке с будильником. На циферблате двадцать три минуты первого, но это не значит ровным счетом ничего, потому как секундная стрелка замерла, покоряясь воле механизма, решившего отправиться на перекур. Несколько оборотов вертушка по часовой и... Ничего. Пришлось хорошенько потрясти будильник, прежде чем вновь послышалось привычное тиканье. Йен надеялся, что даже если техника и подведет, организм все равно не позволит проспать, хотя бы из врожденной нелюбви к нагоняям от начальства.
За перевод он так и не сел. Да и какой прок от работы в таком состоянии, когда, стоит только векам сомкнуться, как перед глазами тотчас встают сцены из недалекого прошлого. А темнота, спокон веков призванная укрывать людей от их собственных страхов и забот, лишь усугубляла этот кошмар. Йен спрыгнул с подоконника, безжалостно ступая по самым скрипучим половицам уложенного вручную более пяти десятков лет назад паркета. Разбудить все равно некого, а, даже сквозь все разноцветье звуков ночи, нестерпимо давила тишина. В свете уличного фонаря, находившегося в пяти метрах от дома и освещавшего аккурат половину кухни, парень нашел бутыль с остатками абсента, свернул крышку и сделал глубокий глоток. От раскаленного кома в горле перехватило дыхание. Опрометчиво, но действенно. Тепло разливалось по телу, прогоняя все признаки забравшейся за шиворот осенней прохлады. Не стоило держать весь вечер открытым практически настежь окно. Йен захлопнул широкую форточку и побрел к расстеленной еще сутра кровати. Предусмотрительность – хорошая штука.